 |
ГОЛОСА
№4, 2001
Инга Кузнецова
. . .
Нелепый день. Мне смысл его не виден.
Он ни единым знаком мне не выдан.
Шпионы спят, набравши в рот воды.
Пришла зима, похожая на осень,
и вещи — точно брошенные оземь
озябшие плоды.
Пришла зима, похожая на осень.
Колеса надеваются на оси,
как встарь, но только катятся — куда?
Открой же эту книгу посредине.
Там я стою челюскинцем на льдине,
кругом — вода.
Там я стою челюскинцем на льдине
с улыбкою раззявы и разини
и лестницей веревочной в руках.
Она упала из незримой точки,
и я не знаю, кто там — вертолетчик
иль ангел — ждет рывка.
И я не знаю, кто там — вертолетчик
иль ветер — крутит облачные клочья.
Крошится льдина, точно скорлупа.
И ледоход на появленье птицы
похож, на гибель сна под колесницей.
А я стою, медлительна, глупа,
и лестницу из пальцев выпускаю...
. . .
чайка пронзительно в голове
из окна на запад океана запах
нет наверное просто свежей
рыбы
мое колено
кажется галькой в джинсах жалких
ветхих как робы
военнопленных
странное дело
тело
без тебя незнакомо как вещи
неживая природа
вроде
камня коряги в траве
. . .
превращаюсь в тебя погибаю и тело пустое
зависает над нами пронзая тоской наготою
и в ладонях твоих мы их держим вдвоем наготове
пропадает оно зарастая сухой берестой
а прозрачное время исчезло за пыльной стеною
ты становишься мной я живу все становится мною
и стремительный город врывается в наше двойное
наше странное тело и мы погибаем и вновь...
|
|
