 |
ГОЛОСА
№3, 2016
Сергей Золотарев
* * *
Хочу прихрамывать при храме.
Стеклом дрожать в оконной раме.
Не отвлекаться на детали
И жить с такой, какую дали.
* * *
Деревьев замерзшее тело
есть общее дело живых,
которых направил Гастелло
в скопление звезд мировых.
Пике промыслительной чайки
и белого света улов
удержат коры обечайки
вокруг волоконных стволов.
И мы распознаем по вспышке
березовой почки весной,
в какую играют мальчишки
войну из предложенных мной.
* * *
Мать отстроила дитя
без единого гвоздя.
Смерть добавила четыре.
Жизнь повисла, как культя.
Дождь прошел и стало шире,
чем бывало до дождя.
Снег прошил все петли в мире,
как решили загодя.
Свет ушел и, уходя,
свет не выключил в квартире
свет не выключил в квартире
и не гаснет свет, хотя
раз в году дрожит, сходя.
* * *
Сирень ночного виденья пытается
подглядываньем выведать у таинства
цветения, откуда этот дух
берется в палисаде, что за давностью
растительности мертвенен и сух.
Но остается за семью печатями,
как тайна беспорочного зачатия,
волнительный до дрожи переход
от призрачной надежды источать его
до запаха, бросающего в пот.
* * *
Есть обычай очень древний,
соблюдающийся мной, —
удаление деревьев
из надкостницы земной.
Из глубоких ложементов
корчеванье в виде пней
всей таблицы элементов
разрастающихся дней.
Ибо я, вернувший займы
всем, дававшим мне взаймы,
срез ландшафтного дизайна
должен сделать до зимы.
Прерывание династий
древовидных на корню
помогает вжиться — частью
рва — решающему дню.
Стать коронкой костяною
в нижней челюсти земли,
дабы десны мира мною
терли, грызли и могли.
* * *
За домом была площадка,
но и ее снесли.
Тогда же открылась кладка
фундамента всей Земли.
Он ленточный и всего-то
в полкирпича.
Но держит тепло в субботу
родительскую, как свеча.
А я подхожу к подъезду:
и каждый мой шаг копром
забит в ледяную бездну,
как в будущий космодром.
Где рельсы и шпалы, сваи
и прочие костыли
выносят — на вес трамвая —
немыслимый гнет Земли.
* * *
Река растет, и молодые рыбы
как черные копатели волны
выуживают водяные глыбы
времен войны.
Мне видится негласное участье
отрядов поисковых в поясных
поклонах, что отвешивают снасти
охотнику, смотрящему на них.
И там, где у последнего изгиб,
где IXTIOS наколото на жабрах,
у первого дописано: погиб,
пал смертью храбрых.
* * *
Земля лежала в маленьком гробу,
обитом голубым воздушным тюлем.
Земля лежала крошечным июлем
под звездами, горящими во лбу.
Ты видела: киты и черепаха
поставили ее на кирпичи,
сняв колесо невидимого страха,
загнув сиянья острые лучи.
Хотелось занести ее в кадастры,
аграрные реформы провести,
беспочвенные страхи, словно астры,
по осени над миром растрясти.
Но что бы мы себе ни предписали,
Земля, осиротившая века,
останется лежать в Журнальном зале
в июльском номере любого «толстяка».
|
|
