|
ГОЛОСА
№4, 2011
Антон Чёрный
* * *
Стоит зеленое ведро.
В ведре лежит Гагарин:
Орденоносец и герой,
Простой советский парень.
Его Леонов опознал
По родинке на шее.
А там, где самолет упал,
Воронка и траншея.
Лежат ребро, скула и бровь,
Как жуткие детали.
Обугленная грязь и кровь
Стекают по эмали.
Не верится, что это он.
Одной рукой несомый,
В какой кошмар он погружен?
В какую невесомость?
Солдаты ищут дотемна
Ошметки и останки.
Горит звезда, горит луна,
Как орденские планки.
Настала полночь на часах,
И мрак слегка сгустился
В огромных черных небесах,
С которых он спустился.
* * *
Тебя, мой самый лучший папа,
Того и этого люблю.
А.Переверзин
В далеком детстве адвентисты,
А может быть, иеговисты,
А может, как их там, баптисты,
Такие сладкие с лица, —
Меня учили чтить Отца.
Учили: грех — вражда и злоба.
Дарили комиксы про ад.
Сказали, что за дверью гроба
В нем жарятся все, кто не чтят.
Но, верный клятве пионерской,
Я их уроков не учил
И этой пропаганде дерзко
Не верил. И Отца не чтил.
Нас батя не пускал к сектантам,
Но поздняя свершилась месть:
Нравоучительным диктантам
В подкорке удалось осесть.
И вот, себя не понимая,
Стыжусь, вздыхаю и терплю:
Отца земного обнимаю
И в нем небесного люблю.
НОГИ МОЕГО ОТЦА
Родная проходная.
Разграбленный завод.
Его тропа иная
В поход уже зовет:
Базарные аулы,
Палатка на углу,
Огромные баулы
На ледяном полу.
Надорванные жилы:
Вся простыня в крови.
Вот так мы, брат, и жили.
Как хочешь, назови.
Тут скальпельные шрамы
Почетней боевых
Для постаревшей мамы
И братьев четверых.
Мозоли этих пяток
Наш вес несли всегда:
И в 95-м,
И в прочие года.
Как некие итоги,
Как времени куски
Запомни эти ноги:
Узлы и бугорки,
Вонючие носки,
Седые волоски.
* * *
Все — умрем и будем похоронены:
Мама, папа, бабушка и я.
В землю будем семенем уронены:
Вся семья.
К нам придут потомки и потомицы
По весне порядок наводить,
Приведут праправнуков знакомиться,
Будут гладиолусы садить.
И увижу я в трубу подзорную
Сквозь слои утоптанной земли
Их весну простую и просторную,
Их подошвы, что ко мне пришли.
Не о ком теперь мне беспокоиться,
Некого теперь оберегать.
Я поплачу талою сукровицей:
Тихо, чтобы их не напугать.
Много нами слышано и видано,
Но смиримся с истиной одной:
До чего все просто и обыденно
На земле, в земле и под землей.
|
