|
ЛИСТКИ
№4, 2006
Павел Максимов, Михаил Генералов, Георгий Ефремов, Николай Якимчук, Дмитрий Зиновьев, Зиновий Вайман
ПАВЕЛ МАКСИМОВ
. . .
Он отправлял в себя задумчиво еду,
По скатерти к нему спешила муха,
Напротив, чересчур уж на виду,
Обедала старуха.
Склонясь в тарелку географией морщин,
Сухими руслами, куда сбежало время, —
Наверно, думала она, хлебая щи,
О солнце низком, холоде осеннем.
Что там, на дереве, осталась пара груш
И рядом воровски садятся птицы,
И что невесело разглядывает муж
Ее лицо из-под бровей кустистых.
Все, даже сны известны им вперед,
И то, что ночью умереть — привычно,
Наутро кто-нибудь один к столу придет,
Заварит чаю меньше, чем обычно.
МИХАИЛ ГЕНЕРАЛОВ
. . .
Все дороги оканчиваются письменным столом
поэта, пишущего не обязательно пером,
и не обязательно на чистом белом листе —
просто в тетради, что расчерчена клеткой,
где черной, например, ручкой, хотя и редко,
но, по известной причине, левая или правая рука
выводит строфы, что станут наверняка.
. . .
Вы думаете —
башни танков темны внутри?
Цифры белой краской — «1944» на броне,
дорожная грязь на корпусе.
А внутри башен — чистый свет
от сияния честных лиц танкистов,
от сияния их отваги и мужества.
ГЕОРГИЙ ЕФРЕМОВ
«СИНЕМА»
(из неизвестного Брехта)
Вместе с отцом протиснулись в зал,
где пыль и синяя тьма,
и помню, он мне тогда сказал:
«Запоминай: синема!»
Кого мне было запоминать?
Брюнета, который жгуч?
Я тогда не умел понимать,
что жизнь — это дымный луч.
Рваная память о чистом листе:
первые семена,
черные зерна на белом холсте —
раннее синема.
Занавес. Движется первый звук:
сборчатые шелка,
начинающаяся не с букв
шероховатость чулка.
Выше — полоска живого тепла,
благоуханный смрад.
Пальцы судорога свела.
Юность. Последний ряд.
После, уже из первых рядов,
видишь цвет и формат —
там представители всех родов
тянутся, говорят.
Вот и спрашиваю теперь:
сколько еще с меня?
Где-то за шторой мерещилась дверь —
это ведь синема.
НИКОЛАЙ ЯКИМЧУК
ВСЕ УХОДИТ
Смотрю вниз, в долину.
Волы жуют свою жвачку.
Короткая жизнь в искусстве.
НАВЕЩАЯ ПОЭТА
Вечерние огни. Деревня.
Навстречу идет Афанасий.
Оказалось — Фет.
НАВЕЩАЯ ДОРОГУЮ МОГИЛУ СКОРБНО И БЕРЕЖНО
Твой день рождения.
Цветы в стеклянной банке.
Следы в воздухе.
ДМИТРИЙ ЗИНОВЬЕВ
. . .
приходят следующие люди,
чтобы остаться на века,
на книжных полках замирают
практически до потолка
потоку мыслей постепенных
предел не виден сам собой
шипучих, магистральных, пенных
наперебой, наперебой
энергия уносит дальше
на побережья разных стран,
фанфары избегают фальши,
под барабан, под барабан
как олимпийцы на арене
или партийный аппарат
шеренгами, рядами слово
и продолжается парад
ЗИНОВИЙ ВАЙМАН
. . .
ползи, ползи, улитка,
неси свой дом,
пока не опустеет
|
