 |
ГОЛОСА
№1, 2002
Александр Мызников
. . .
Эта осень все перевернула,
шар земной сорвался с передач.
Детвора сопливая вспорхнула
с бревнышка и дружно ищет мяч.
Только он куда-то закатился,
завалился незаметно в щель.
Не нашли, и дождь засеребрился,
расплылась кругами акварель.
Обезлюдел кривобокий дворик,
обесцветил радужный прикид.
Только дядя Ваня-алкоголик
на скамейке розовой лежит.
Может быть, не чувствует нисколько,
не берет ни дождь его, ни град.
Может, по нему такая койка?
Может, умер пять минут назад?
И теперь блаженно отдыхает,
растянувшись сладко, навсегда.
Мяч в канаве медленно всплывает.
И течет, течет, течет вода.
. . .
Я знаю — все будет нормально,
Не сдвинутся с места дома.
И эта гостиная, равно и спальня,
Навеки, навеки права.
Захочется к вечеру разнообразья —
Взгляни в торцевое окно:
Рябина развесила спелые грозди —
Морозное волокно.
Как лают московские сторожевые
На небе, в звездах, высоко!
Где все обитают пока что живые,
А может быть, нет никого.
ЗАБВЕНИЕ
Все книги позабудутся. И так
я и сейчас почти совсем не помню,
где и когда летал Экзюпери,
что было напоследок с Фортинбрасом.
Не помню, как тоскливо и ужасно
быть у коня троянского внутри.
|
|
