 |
ГОЛОСА
№2, 2000
Леонид Раскин
. . .
И мысль неудержима,
И время неподвижно -
А смерть непостижима,
А жизнь скоропостижна.
. . .
В его большом дремучем теле
Бродил медвежий произвол:
Тяжелый снег пошел, пошел -
И вышел весь к концу недели;
Пока мы спали, пили, ели,
И думали о смерти (мол,
Когда? да как?), и, еле-еле
Чужие прозревая цели,
Вымучивали свой глагол -
Неспешно, но без канители,
Облапив тополя и ели,
Он вышел, точно отошел.
Да был ли он на самом деле?..
. . .
Ты помнишь: лето второпях
Июльский сарафан надело -
И рай покровского надела
Деньками первыми запах
(Когда в Божественных руках
Работа все еще кипела,
И я смотрел, и ты смотрела,
Как в шестидневных небесах,
Превознося Творца размах,
На спевке суетно корпела
Его пернатая капелла
Из певчих ангелов и птах)?
Ты помнишь лето? Вгорячах
Антоновка почти созрела,
В ее натруженных ветвях
Ужом вилась осатанело
Жарища, лучшая из свах,
И яблока литое тело
У нас хрустело на зубах -
И я прозрел, и ты прозрела:
Там, где ручей совсем зачах,
Трава роилась и гудела,
Совокупляясь то и дело
У Бога прямо на глазах!
. . .
Как бросить ветреный Покров
С его покорностью во взоре:
Хореи тряпок на заборе,
Стада тонических коров,
Земной раек колоколов,
Что свили гнезда, тараторя,
На верхотуре при соборе,
Где Бог да сонмы воробьев, -
На произвол исконных слов
И метров ялтинских предгорий,
Чтоб, словно испокон веков,
Волнам витийствующим вторя,
Невольно перенять у моря
Высокий штиль его штормов?
. . .
Певец покровского ручья,
К текучей речи припадая
(В которой плещется живая
Вода иного бытия),
В ней так же отражаюсь я
И падаю в нее, взлетая,
Как обезумевшая стая
Грачей, что в дальние края
Метнулась на исходе дня,
Проселок дачный покидая
В тот сумеречный час, когда я
С тобой судачу у плетня,
Бессмертная моя, родная,
Умалишенная моя.
ПИСЬМО
Здесь у меня дома в снегу до пят
(Московских зим ты помнишь маскхалаты?)
Вдоль улиц, точно скрытые цитаты
Из августа блаженного, стоят
И ритмы августовские таят,
Почти невидимы, но угловаты,
Дворами да подъездами чреваты,
Как внутренними рифмами чреват
Сонет Рождественский, что был зачат
Уж год назад в тиши моей палаты,
Где вторил сердцу белый и крылатый
Реанимационный аппарат,
Усердствуя на слабой доле краты:
"Здесь у меня (ты слышишь?) снегопад".
. . .
За речкой, на опушке лета,
В разгар июньского разгула
Сирени, щебета и света
Не вынесла душа поэта -
И упорхнула.
|
|
