 |
ГОЛОСА
№3, 1998
Александр Межиров
. . .
Берег морской не совсем обезлюдел пока еще.
Кошкой, дорогу стремительно перебегающей,
Тень то метнется, то необъяснимо замрет.
Чайки молчат почему-то, и длится тяжелый, медлительный лёт.
Рыба сегодня никак не клюет. Даже сетью не ловится.
Балтия перышки чистит, к суверенитету готовится,
Настороженно траву поливает. Метёт.
Даже притих интерфронт. Успокаивается.
Даже не надо прощенья просить или каяться,
Каяться этим нет надобности, как и тем,
Неумолимым ревнителям разных систем.
Помнишь ли, Балтия, как за аннексией сразу,
В партию перла, поддавшись корыстному ражу?
Помните ли, интерфронтовцы, в чем вы когда-то участвовали?
Как разделяли и властвовали?
Ах, не тревожьтесь. “И это пройдет”…
В парке прибрежном все вымыто, вылизано,
“Велта + Ивар” на тусклой коре идиллически вырезано.
Чаек молчащих тяжелый медлительный лёт.
. . .
Значительное, скорбное лицо,
Витое, прибалтийское кольцо
Из белого какого-то металла.
Такой была она, когда меня
На скользком склоне мартовского дня
В другое полушарье провожала.
Там север был на параллели юга,
И все ходили книзу головой,
Не узнавая и дичась друг друга
Под бременем поруки круговой.
Там чаемая русская община —
Все та же резервация. Черта
Оседлости. Все та же круговщина,
Мечтами об исходе занята.
Пустыня. Сорок лет с небесной манной
Да страх перед Землей Обетованной.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
На скользком склоне дня, на склоне лет
За старым, умирающим поэтом
Ты все-таки отправилась вослед
И пожалела, может быть, об этом.
. . .
Я должен сделать то, что было мне поручено.
За это ничего
При жизни на земле не будет мной получено.
Но это ничего…
|
|
