Арион - журнал поэзии
Арион - журнал поэзии
О журнале

События

Редакция

Попечители

Свежий номер
 
БИБЛИОТЕКА НАШИ АВТОРЫ ФОТОГАЛЕРЕЯ ПОДПИСКА КАРТА САЙТА КОНТАКТЫ


Последнее обновление: №1, 2019 г.

Библиотека, журналы ( книги )  ( журналы )

АРХИВ:  Год 

  № 

ЧИТАЛЬНЫЙ ЗАЛ
№1, 1

Феликс Чечик

    НА РАЗВАЛИНАХ ДВУХ ДЕРЖАВ


    . . .
    Рассчитаемся на первый
    и забудем о втором.
    Опрометчивый, неверный —
    не закончится добром —
    шаг — безделица; и снова
    рассчитаемся сполна,
    и о том, что нет второго, —
    только первого вина —
    и его характер скверный,
    сволочной, как Третий Рим:
    только первым хочет первый
    и не хочет быть вторым.
    А второму — абсолютно
    наплевать, наверняка, —
    лишь бы: тихо и безлюдно
    и поблизости река.


    . . .
    Проснуться до шести
    и обалдеть от рани —
    как краску соскрести
    с окошка в женской бане,


    и задохнуться от
    восторга и запрета,
    обожествляя плод
    и женственность рассвета.


    . . .
    Вдоль набережной, где
    двуроги фонари,
    ходили по воде
    до утренней зари.


    Ходили, взявшись за,
    не выпуская рук.
    Но детская слеза
    скатилась с неба вдруг.


    И мы с тех пор на дне.
    И ты, на дне речном,
    рассказываешь мне,
    а я тебе о нем.


    . . .
    Опускаюсь на самое дно.
    Опустился. И мне не темно.


    Мне светло и ни капли не сыро
    в коммуналке подводного мира.


    Не нарадуюсь: что ни сосед —
    излучает надежду и свет.


    Ни вчера и ни в возрасте юном
    о таком не мечтал я в подлунном.


    Катит бочки и сердится на
    тишину — за волною волна.


    . . .
    Веток высохшие руки,
    мертвых листьев карнавал —
    от безделья и от скуки
    осень я зарифмовал.


    Стало весело и ясно,
    и напомнило весну,
    невозможно, но согласно
    Михаилу Бахтину.


    Только заполночь внезапно
    налетевшие ветра
    мне напомнили, что завтра
    начинается вчера.


    И с ума сошедший ливень,
    зарядивший на три дня,
    наконец-то осчастливил
    графоманного меня.


    . . .
    и каждому свое
    и каждый о своем
    ночное забытье
    окончится битьем
    посуды счастье на
    осколки тут и там
    а после тишина
    небесный амстердам


    . . .
    Обещание не сдержав,
    пионеры-герои
    на развалинах двух держав
    ищем-свищем останки Трои.


    Ни-че-го. Головешки лишь.
    Черепки и осколки.
    Где угробила гору мышь,
    там голодные рыщут волки.


    И редеет за рядом ряд,
    и на небо идет покорно
    пионеров седых отряд
    под бессмертные звуки горна.


    . . .
    Вот и встретились, где
    и не чаяли мы,
    чтоб ходить по воде
    накануне зимы.


    Наш бескрылый полет
    по-над гладью воды
    превращается в лед,
    узаконив следы.


    . . .
    Новый год!
    Как с чистого листа,
    вновь начнет
    куражиться тщета.


    Пушкин... Блок...
    От счастья сам не свой!
    В потолок
    садовой головой.


    ВНЕЗАПНО...
                                памяти Д.С.
    Внезапно стало ясно,
    легко и беспечально,
    что жизнь была прекрасна
    и вовсе не случайна.


    Внезапно стало просто
    и необыкновенно,
    и я болезнью роста
    переболел мгновенно.


    Ничтожные детали,
    и запахи и звуки,
    внезапно перестали
    быть средоточьем муки.


    . . .
    Без унынья, без печали,
    не сочтя за труд,
    бесконечными ручьями
    муравьи текут.


    Где начало — неизвестно,
    где конец ручья.
    С ними вместе, если честно,
    плыл и плыл бы я.


    Дни за днями, дни за днями —
    миллионы лет,
    чтобы лакомилась нами
    вечность-муравьед.


    . . .
    Уже подведены итоги,
    уравновесив там и тут,
    и кузнецы моей тревоги
    в траве без устали куют.


    А кузнецы моей печали
    летали по небу, легки,
    и с сердцем в унисон стучали
    их золотые молотки.


    А я гуляю — руки в брюки,
    дышу сиренью, пиво пью,
    покамест ползает на брюхе
    судьба у бездны на краю.


    . . .
    по душе не весна
    а надежда скорей
    говорящему на
    языке снегирей


    красногрудая ста-
    я раскрасила снег
    белизною листа
    замолчал человек


    . . .
    И небо высохло, и вычерпали Пину
    навечно — ну и пусть,
    что список кораблей сгорел, но половину
    я помню наизусть.


    Мне хватит за глаза и половины списка —
    я четверть века с ним
    стою, как пасынок, на набережной Пинска,
    глотая горький дым.


    Он в сердце у меня, как если бы скрижали —
    зарубки, узелки:
    горели корабли, и ротозеи ржали
    на берегу реки.


    . . .
    Без всяких стараний
    парил в небесах,
    покуда словарный
    запас не иссяк.


    Безмолвие, хаос
    и холод внизу.
    А я, чертыхаясь,
    по небу ползу.


<<  21  22  23
   ISSN 1605-7333 © НП «Арион» 2001-2007
   Дизайн «Интернет Фабрика», разработка Com2b