 |
ДИАЛОГ
№2, 2010
Аркадий Штыпель
АХ, ФЕСТИВАЛЬ, ФЕСТИВАЛЬ!
“...Центром конденсации литературной жизни стали теперь не писательские ассоциации и журнальные редакции, как раньше, и даже не премии, как совсем недавно, а фестивали.
О, фестивали, фестивали!
Они, будем справедливы, и у “статусных”, “профессиональных” писателей сейчас в большом почете. То ярмарка книжной культуры в Красноярске, то Биеннале поэтов в Москве, то творческая конференция в Тель-Авиве, а то и просто фестивали в Перми и Одессе, Милане и Роттердаме, Варшаве и Сиднее. Можно жить, не распаковывая дорожный чемоданчик. И каждый год меняя зарубежные паспорта, чтобы было куда ставить все новые и новые визы.
Конечно, не все стихотворцы и романисты живут так разгульно или, если угодно, так разъездно. Само собою сложилась могучая кучка фестивальных завсегдатаев в сто-двести единиц. Но поскольку и провинция у нас сейчас встрепенулась, то и другим сочинителям нет-нет да и перепадает приглашение посетить (за счет организаторов) литературное мероприятие либо в Клину, либо в Сростках. Так что из “статусных” писателей почти никто не забыт, и почти каждому найдется своя роль.
Либо рядового участника, либо члена жюри и ВИП-гостя — на фестивалях уже как раз самодеятельных, зато ничуть не менее многочисленных. Съездив в Прагу на фестиваль “Европа”, побывав в Казантипе на “Славянских встречах” и в Брюсселе на конкурсе “Эмигрантская лира”, можно уже готовиться к турниру “Пушкин в Британии”, горюю только о том, что без окормления остались Рим и Вена, где в это время тоже читались стихи и раздавались призы, бурлила, словом, литературная жизнь.
Старшие товарищи, они же ВИП-гости, собираются в дорогу охотно — придется, конечно, чужие рукописи прочесть или хотя бы пролистать, но эти трудозатраты с лихвой выкупаются возможностью, как говорит Борис Херсонский, “пообщаться друг с другом, посетить новые места, познакомиться с новыми людьми”. И все это, еще раз напомню, за счет устроителей”.
Пространная цитата выписана из заметки “ПАРАллельные литературы” в блоге Сергея Ивановича Чупринина, главного редактора “Знамени”. Как видим, о фестивальном половодье Сергей Иванович отзывается в целом беззлобно, хотя и не без яду.
Не знаю, понаслышке писал Сергей Иванович или по личным впечатленьям; в любом случае то, о чем он пишет, мало напоминает те замечательные сборища, в которых мне в последние годы посчастливилось поучаствовать, причем кое-где и не единожды.
В вышеприведенной цитате мимоходом сказано о “фестивалях уже как раз самодеятельных, зато ничуть не менее многочисленных”. Вообще-то, никаких других фестивалей, не самодеятельных, я не знаю. Может, есть и такие, но меня туда не звали. Впрочем, нет — два года назад я побывал на фестивале “Ars poetica” в Братиславе, этот фестиваль проходит при поддержке словацкого министерства культуры, но и он, в конечном счете, инициирован братиславскими поэтами-культуртрегерами.
Вот и каждый из наших фестивалей — результат инициативы, самодеятельности, энтузиазма и организационно-пробивных способностей конкретных людей.
Начало нашего фестивального движения — 1999 год, первое московское “Биеннале поэтов”, придуманное поэтом и депутатом Мосгордумы Евгением Бунимовичем.
Затем 2002 — екатеринбургский “Литературрентген”, организатор — поэт Василий Чепелев.
2003 — Волошинский фестиваль в Коктебеле, организатор — московский поэт Андрей Коровин.
2003 — калининградское “СЛОWWWО”, организатор — арт-группа “Рцы”, персонально — поэт Павел Настин.
2005 — нижегородская “Стрелка”, организатор — филолог, преподаватель университета Евгений Прощин, он же поэт Егор Кирсанов.
2006 — “Киевские лавры”, организатор — киевский поэт, главный редактор журнала “Шо” Александр Кабанов.
2006 — Минск, “Порядок слов”, организаторы — минский поэт Николай Сулима и московский поэт, главный редактор журнала “Современная поэзия” Андрей Новиков.
2007 — Вологда, “М-8”, организатор — бывший вологжанин, а ныне москвич, поэт Данил Файзов.
2007 — “Саратов — Дебют”, организатор поэт и ученый-философ Михаил Богатов.
2008 — Чебоксары, “ГолосА”, организатор — московский поэт и переводчик Алексей Прокопьев.
Я не упомянул здесь “Петербургские мосты” (с 2004 года) и питерский же “Майский фестиваль новых поэтов” (с 2001-го) только потому, что слишком мало о них знаю.
Это — самые известные, самые представительные, самые многолюдные межрегиональные и международные фестивали. Не так-то их и много; во всяком случае, меньше, чем хотелось бы. Но такие фестивали не появляются по чьей-то прихоти или команде, они самоорганизуются лишь там, где для этого уже сложились какие-то предпосылки, где уже идет достаточно интенсивная литературная и художественная жизнь.
Сложного вопроса финансирования касаться не буду — некомпетентен, но какие-то, когда бoґльшие, когда меньшие, средства — благотворительных ли фондов, местных ли властей, частных ли спонсоров — изыскиваются. Были фестивали, на которых всем прибывшим участникам оплачивали проезд и бесплатно предоставляли жилье, бывало, что оплачивали только проезд или, наоборот, обеспечивали бесплатное проживание. Бывает, что средств хватает лишь на фуршет... А вот, скажем, в Коктебель “на все готовенькое” приезжают лишь несколько “почетных гостей” — да еще лауреаты Волошинского конкурса (жюри сетевое, итоги подводятся до фестиваля) бесплатно живут в пансионате, бывшем совписовском доме творчества.
Кстати, о лауреатах и призах. Ни на одном из известных мне фестивалей (кроме Волошинского, о чем уже сказано, и екатеринбургского “Литературрентгена”, которому предшествует одноименный конкурс с сетевым жюри) никаких призов и грамот в рамочках не раздают, соответственно нет и никаких жюри. Есть довольно условное лауреатство “Киевских лавров” — на церемонии открытия двум поэтам, одному украинскому и одному зарубежному (в прошлом году это был грузин Шота Иаташвили), от имени оргкомитета вручают идентичные бронзовые статуэтки работы известного киевского скульптора. Было, правда, еще лауреатство “Москва-транзит”, присуждаемое оргкомитетом Московского биеннале для нестоличных авторов. Но, насколько мне помнится, последний раз эта премия вручалась в 2005 году. Иногда в рамках того или иного фестиваля проводится слэм или что-то похожее — но это отдельная забава.
Главное событие любого фестиваля, естественно, поэтические чтения — двух-, трех-, а то и четырехдневный марафон.
Не обходится и без круглых столов, семинаров, иной раз к фестивалю приурочиваются и какие-то другие артпроекты. На некоторых фестивалях проводятся мастер-классы, причем запись на мастер-классы, как правило, происходит заранее, через Интернет, и мастера успевают заранее ознакомиться с присланными работами.
Выстроить программу так, чтобы никто (а стихотворцы — люди амбициозные) не чувствовал себя ущемленным — каждому ведь надо дать возможность выступить, почитать, тем более своим, неприезжим, — дело совсем непростое, и чем масштабней фестиваль, тем больше бывает высказанных и невысказанных обид.
Здесь возникает проблема уровня участников; собственно, эта проблема и тревожит Сергея Ивановича Чупринина (и не его одного) — с горечью отмечающего, что нынче литература и как бы литература, паралитература, сосуществуют на равных правах, хуже того — недолитература в силу своей интеллектуальной необременительности получает определенные преференции. И это действительно так — по крайней мере, когда речь идет о прозе.
В стихах все много сложнее и запутанней. Мир современной поэзии как никогда многополярен; я и сам на какие-то нынешние кунштюки гляжу, мягко говоря, с недоумением, при том что одобряют их люди весьма мною уважаемые. То есть, мало того, что сегодня мы видим множество разных поэтик и, соответственно, множество разных, подчас взаимоисключающих вкусов, — мы сталкиваемся с принципиально разными способами, научно говоря, апперцепции стихового слова, иные из которых для меня, увы, остаются недоступными.
Но хотя граница между, условно, “поэзией” и, условно же, “графоманией” нынче как никогда (а может, это только кажется, что — как никогда) размыта — все же любой мало-мальски пристальный наблюдатель, не затруднясь, назовет несколько десятков современных авторов — разного возраста и разных “направлений”, — без которых его, наблюдателя, картина современной поэзии будет неполной. Вот и наберется на круг сто-двести, а скорее всего, и поболее — существенных (пусть лишь на сегодня, пусть лишь для тех или иных группировок) поэтов. В этом кругу окажутся и регулярно публикуемые поэты, и известные лишь по “живому журналу”; постоянно склоняемые критиками и нисколько ими не замеченные; жители столиц и жители окраин; “тусовщики” и “анахореты”, “архаисты” и “новаторы”, “тихони” и “хулиганы”... Входящие в этот круг могут друг друга любить, не замечать, ненавидеть — соседствовать в любом случае приходится.
С “могучей кучкой фестивальных завсегдатаев в сто-двести единиц” этот круг, естественно, не совпадает, но в значительной своей части — пересекается.
И в этой своей части разномастно и разнокалиберно выплескивается на фестивальные площадки.
Зачем?
Зачем я еду в Киев? Вологду? Нижний Новгород? Зачем я слушаю выступления пятидесяти или ста поэтов, стихи большинства которых мне и без того знакомы и далеко не все, будем откровенны, так уж любопытны? Зачем я сам выхожу к микрофону, если бoґльшая часть собравшихся меня и так знает? Ну да, здесь, кроме собратьев по перу, присутствует и так называемый рядовой зритель, пусть и не очень-то многочисленный... есть некоторая вероятность, что кто-то, глядишь, тебя и запомнит, и — чем черт не шутит — выудит из Сети твои тексты... Эфемерный, согласитесь, стимул...
Видимо, есть у стихослагателей какая-то глубинная, чуть ли не атавистическая потребность изустно предъявлять друг другу — в присутствии немногочисленной (или многочисленной — это уж как получится) публики — свои сочиненья. В конце концов, современная практика беззвучного чтения напечатанных на бумаге стихов существует всего-навсего два, от силы три столетия. А в толще времен — аэды, рапсоды, трубадуры, скальды... Поэтические, в голос, состязанья. Да и в эпоху книгопечатанья стихи долгое время читались не иначе как вслух.
Конечно, современный фестиваль формально не имеет ничего общего с античными или средневековыми поэтическими состязаниями. Нет-нет, в программе фестиваля может отдельным пунктом стоять и слэм, и какой-нибудь турнир, и вручение, допустим, приза зрительских симпатий в виде бутылки коньяка или канистры пива — но все это в рамках не слишком серьезного игрового действа, забавы. По существу же, соревновательный дух неизменно и незримо присутствует на любых фестивальных чтениях.
Равно как, замечу, и на журнальных страницах. Потому что фестивали — в лице и организаторов-кураторов, и самих участников — становятся еще одной, что называется, инстанцией вкуса. Инстанцией, формирующей наряду с бумажными и сетевыми публикациями и критическими отзывами многополюсную запутанную систему современных поэтических иерархий. (Неудивительно, что фестивали часто сталкиваются с довольно кислым отношением со стороны местных отделений союзов писателей.)
Потому что каждое выступление, так или иначе, получает негласную оценку придирчивых и пристрастных коллег. Здесь складываются неформальные авторские репутации, зарождаются симпатии и антипатии, завязываются дружбы, продолжающиеся взаимным “френдованием” в блогах. Или, наоборот, — происходит “развиртуализация”, когда люди, прежде знакомые лишь по “живому журналу”, встречаются лицом к лицу.
Вот замечательный пример — несколько впервые встретившихся на “Киевских лаврах” русских, украинских и белорусских поэтов увлеченно друг друга после этих встреч переводят.
Незримый состязательный дух, надо сказать, внешне почти ничем не проявляется и ничуть не мешает праздничному фестивальному — быть может и несколько показному — дружелюбию. Лично я ни на одном фестивале ни разу не был свидетелем каких либо серьезных конфликтов, не говоря уж о легендарном “поэтическом мордобое”, хотя, что греха таить, алкоголя на этих сборищах выпивается немало.
Но вернемся к вопросу об уровне. Как ни расплывчато сегодня это понятие, мы, в большинстве своем, вероятно согласимся, что стихи посетившего фестиваль мэтра (пусть каждый подставит сюда то имя, которое сочтет достойным этого титула), а хоть бы и не мэтра, а просто наработавшего достаточно громкое имя автора, — будут, скорее всего, повыше уровнем, нежели стихи местного лидера молодежной литстудии. Ну и что? Ни “увенчанному лаврами” Тимуру Кибирову, ни замечательным на мой вкус поэтам Игорю Караулову и Михаилу Квадратову, ни молодым, но уже известным белорусским поэтам, — никому из нас ничуть не было зазорно выступать в бобруйской библиотеке на одной сцене с участниками местного литобъединения. Вот разве что имело место некое смущение — мы на этой сцене выступали в качестве, скажем так, проводников непривычного для аудитории и оттого поневоле агрессивного дискурса — для кого-то, по всей вероятности, слишком заумного, для кого-то слишком импульсивного, для кого-то слишком приземленного...
Уж не знаю, с какой мерой восторга или отторжения восприняли нас местные авторы и насколько искренними были аплодисменты довольно многочисленной вежливой публики, — дело было вечером, нас ждал автобус, и времени на какое-то неформальное общение почти не оставалось.
Но одно я знаю совершенно точно: фестивали катализируют литературную жизнь тех городов, где они регулярно проводятся. Местные авторы, прежде всего молодые, получают новые степени свободы: оказывается, стихи можно сочинять не только “как в школе учили”, а и так, и вот так, и разэтак. Одно дело, когда что-то чуднoґе читаешь с печатного листа (скорей все же, с экрана, в Интернете), и другое — когда видишь живого автора, слышишь его интонации, ритмы...
Здесь мне могут возразить — ну и что хорошего, если молодой автор начнет подражать новомодным штучкам? Хорошего, разумеется, ничего, но ведь стихи молодых по большей части все равно подражательны.
Кроме того, фестивали создают новый стимул: одно дело состязание с приятелями по лито, и совсем другое — читать перед толпой и вместе с толпой более или менее известных авторов, среди которых найдется еще и кто-то из общепризнанных “мэтров”.
Вот факт: многие финалисты последних “Дебютов”, многие дипломанты “Липок” либо уже успели пройти “фестивальную обкатку”, либо живут в городах, где проводятся фестивали.
Если и есть в фестивальном движении какие-то заведомо негативные стороны, то они связаны не с фестивалями как таковыми, а с широко распространившимся в последние годы изустным бытованием поэзии. В Москве — и многих других городах — проводится великое множество сольных, парных и групповых поэтических вечеров, презентаций, поэтических конкурсов и турниров. А поскольку публика, собирающаяся на все эти выступления, — в основном своя же пишущая братия, то на всех этих публичных чтениях, так же как и на фестивалях, разве что менее интенсивно, создаются поэтические репутации, завязываются и упрочиваются дружбы и приятельства, формируются симпатии и антипатии. Беда лишь в том тривиальном обстоятельстве, что при восприятии стихов на слух от слушателя, даже очень квалифицированного, неизбежно ускользают многие как смысловые, так и чисто стиховые, формальные тонкости.
Хуже того, навыкнув ловить стихи на слух, многие теряют навык медленного, сосредоточенного чтения, бегло проскальзывая глазами печатные строки — будь то на бумаге или на мониторе компьютера.
Соответственно, определенные преимущества получают авторы “с напором”, с артистическими навыками и склонностями, стихи с подчеркнутыми каламбурными и иными фонетическими эффектами, с эпатажными ухватками, с выраженным социально-инвективным и социально-гротескным контекстом. Чем-то все это напоминает времена футуристических и имажинистских изустных эскапад, чем-то — “эстрадную поэзию” шестидесятников. Но если начиная с конца пятидесятых годов прошлого столетия наиболее востребованным оставался чисто или почти чисто лирический дискурс — так сказать, эхо “серебряного века”, то сегодня предпочтения явно смещены в сторону тех или иных фабульных и персонажных построений.
И здесь надо сделать важную оговорку, чтобы не поставить телегу впереди лошади. Все эти черты современного стихописания и современного восприятия стихов никоим образом не порождены изустным бытованием поэзии. Ровно наоборот: именно случившаяся в конце прошлого — начале нашего века перемена поэтических ориентиров (естественно, затронувшая далеко не весь многообразный массив современной поэзии) сделала возможным нынешнее половодье устной поэтической речи.
И вот последнее, что я скажу в апологию поэтических фестивалей: за два-три дня праздника каждый участник успевает проникнуться таким глубоким отвращением к стихам, что его собственным это, несомненно, идет на пользу.
|
|
