 |
ГОЛОСА
№1, 2006
Дмитрий Пастернак
ТЕТРАДИ
после универа у меня остались горы конспектов:
я был прилежным студентом, не пропускал лекции,
что диктовали — записывал,
они были похожи на манускрипты
с пожелтевшими страницами и загнутыми краями,
с чужим, словно мертвый язык, почерком,
да, они уже и тогда были мертвы,
мои студенческие тетради,
я ревностно хранил их,
надеясь когда-нибудь применить
надиктованную мудрость.
со временем я пересмотрел их ценность:
они погибали одна за другой,
какую я сжигал, какую рвал —
это было, конечно, жестоко,
хотя бы по отношению к бумаге,
но, кажется, в этом и состоял смысл
записанного в тетрадях,
от чего я теперь избавлялся,
как избавляются от лишнего груза
на тонущем корабле.
* * *
за зиму я написал
сотню рассказов
и разослал по журналам
но так и не дождался ни от кого ответа
пока ждал
нашел в одном из рассказов фактическую ошибку
я там писал
что одна старушенция разливала морс в бутылки
и закупоривала их бумагой пропитанной
яичным желтком
но однажды меня осенило
что как раз не желтком
а белком — белок склеивал бумагу
и морс мог простоять и зиму и две
как же я об этом забыл
ведь на самом деле
это моя бабуля так делала
(зимой она умерла)
но рассказ был отправлен
и уже ничего не поправить
теперь я знаю почему
не взяли рассказы
по крайней мере этот
а что стоило позвонить
или приехать домой
и поговорить
с родной бабулей
которая
каждую осень
варила на зиму морс
и запечатывала бутылки
бумагой пропитанной
яичным белком.
РАБОЧИЙ МОМЕНТ
эти телефонные разговоры меня доконают.
сколько раз мне плевали в трубку,
а я все равно перезванивал,
потому что ни у меня, ни у них
не было выхода
и не хватало воздуха,
и они дышали в трубку,
и я дышал
и желал —
чтоб вы повесились
на том конце провода,
а потом думал:
в чем они виноваты,
такие же дураки, как и я,
в чем они виноваты?
в том, что хотят чуточку счастья
или лишний раз съездить на море?
да, сейчас бы на море...
я знаю, что они мне скажут,
и они знают, что я знаю,
и все равно говорят —
что нового мы можем сказать
друг другу, кроме доброго утра?
это как игра в поддавки,
только не нужно думать,
что это серьезно.
* * *
временами не могу вспомнить лица,
лезу в альбом за фотографиями:
да, она, но разве это моя жена?
ничего не изменилось с тех пор,
как я впервые увидел ее,
опять же на фотографии:
и эти губы, и глаза зеленые —
незнакомая женщина,
что из того, что я видел,
как она плачет,
или интимные ракурсы
нашей постели?
ни ее носочки, ни трусики,
нисколько меня не приблизили к ней;
разве что, когда навещал ее в роддоме
и видел ватную бледность и ноги в зеленке,
что-то в душе осело, как талый снег.
что еще я должен увидеть, чтобы мы стали ближе?
и когда она стоит в дверях —
надушенная и вся из себя,
спешащая выйти на люди,
я вспоминаю ту первую фотографию,
и, наверное, большего фотоувеличения
уже не добиться.
|
|
