 |
ЛИСТКИ
№1, 2008
Дмитрий Плахов, Александр Пак, Ольга Коробкова, Рустем Галеев, Виктор Шариков
ДМИТРИЙ ПЛАХОВ
РЫБАК
вот бывало рыбачишь на черном пруду
напевая сквозь зубы осанну труду
кропотливой работе рыбачьей
и не знаешь где вынырнет твой поплавок
может в космосе дальнем где млечный поток
словно рыбьи молоки прозрачен
вот однажды ты сядешь напишешь письмо
средь тяжелых портьер с золотистой тесьмой
в полутемном пустом мезонине
пусть сухие слова на ветру шелестят
пусть почтовые голуби в небо летят
а тебе несподручно за ними
вот приходит ответ ты пускаешься в пляс
но в конверте ни строчек ни точек ни клякс
только белой бумаги осьмушка
нет не ловится рыба на голый крючок
должен быть на крючке дождевой червячок
или мушка
АЛЕКСАНДР ПАК
* * *
Этот стульчик помнит
Многих, кто садился
К нему на колени...
* * *
Каждую ночь,
Укладываясь спать,
Учусь умирать...
* * *
Который час?
Спросили у меня.
Я в первый раз ответил...
* * *
Память
Роется на свалке
Годов...
* * *
Кулак —
Это заговор пальцев
Против бессилия слов...
* * *
У времени —
Мое лицо.
Спросите у зеркала...
* * *
Ты ушла.
Я обнаружил под сердцем
Пропажу ребра...
ОЛЬГА КОРОБКОВА
* * *
Целовать твою улыбку — словно бабочку ловить.
И, как бабочка летает, мне легко тебя любить.
Но когда ее поймаешь, то осыплется пыльца.
Что за бабочка без крыльев? — как улыбка без лица!
А улыбка все порхает по глазам и по губам...
Я слежу за ней и верю легкомысленным словам,
За которыми таится неразменная печаль...
Век у бабочки короткий — улыбайся, не скучай!..
Что же делать мне с тобою? Вьется шелковая нить...
Целовать твою улыбку — словно бабочку ловить.
РУСТЕМ ГАЛЕЕВ
ПАМЯТИ ТРЕДИАКОВСКОГО
Перед этим стихотворением необходимо сказать пару фраз.
Пред ставь те се бе, вы сто и те пе ред ок ном, за ок ном идет дождь, по нят ное де ло, осень. За ок ном идут два му жи ка, один из них не сет кир ку и ло па ту, а вто рой — ве д ро. Во круг ве д ра бе га ет со ба ка и пы та ет ся снять крыш ку, при кры ва ю щую ве д ро, как буд то там на хо дит ся что-то важ ное, очень важ ное для нее.
Я сперва подумал, щенят утопленных хоронят,
А потом вдруг принесли дерево,
И стало вдруг как-то весело, радостно как-то.
Значит не все, не все еще потеряно,
Значит, не только убивают и насилуют в этой стране, но, видишь,
еще и сажают.
И не сажают даже вовсе, а сеют, да-да, Доброе, Разумное, Вечное.
Значит, убьет Раскольников, но и воскреснет старуха-процентщица,
Значит, будет появляться каждое утро кровавое пятно в замке
Моррисвиль,
Значит, придут-таки два неопрятных мужика,
Значит, посадят дерево
И, глядишь, прорастет оно,
Племя,
Младое,
Незнакомое,
Перекинет через плетень свою буйную головушку,
Обожжет меня своими колючими иглами,
Да и ебнет колким обухом по темени.
И, глядишь, треснет лед моего рассудка,
Растает сердце Кая,
Он выйдет голышом на Сенатскую площадь 14 декабря 1825 года,
И один, из толпы зевак, наблюдающих ледоход, заметит его и скажет,
Вот, мол...
Тронулся...
А я отвечу:
— Да! Тронулся. Лед тронулся, господа присяжные заседатели.
Лед тронулся.
Одного понять не могу. А ведро-то зачем?!
ВИКТОР ШАРИКОВ
* * *
Когда нечаянно взглянул на стену —
Сообщницу другой квартиры,
То обнаружил, как соседка Лена,
За холостяцким наблюдая миром,
Переключилась сразу же на книгу
Про страстную любовь, где есть абзац,
Что вскоре к ней сосед придет за солью.
Естественно, беру солонку мигом
И безо всяких цацканий и цац
Я исполняю авторскую волю.
|
|
