 |
Содержание
Владимир Иванов "Мальчик для бытия"
ОБРЯД
Мы с дороги свернули. И нас обступила осока.
Мы пошли на закат, пролагая в траве коридор.
Солнце село, и вот — нет ни Запада, нет ни Востока,
Лишь ненастье и тьма, от которых спасенье — костер.
На съеденье огню я отдал свой блокнот и билеты
Театральные, те, что в кармане пальто ты нашла.
Я жевал бутерброд, ты — пригоршню каких-то таблеток,
После в небо смотрели и пили коньяк из горлаґ.
И живое тепло изнутри просочилось наружу —
Ветер стих, перед этим шутя разогнав облака,
Стали звезды видны. Ты сказала: «Могло быть и хуже».
Я ответил: «Могло быть» — и сделал глоток коньяка.
Сон слепил нас в одно — существо неизвестной породы,
Мы уснули, обнявшись, под рваною кровлей небес.
Мы проснулись обнявшись. Сквозь зубы ругая погоду,
Мы пошли напрямик, через мокрый дряхлеющий лес.
Спотыкаясь о корни, борясь, как с врагами, с ветвями,
Жадно ртами беря моховой, сыроежковый дух,
Мы продрались куда-то, где сонно водили рогами
Восемь тощих коров и блаженный топтался пастух.
Он спросил закурить. Я ответил на просьбу отказом:
«Не курю. Впрочем, вот вам — на курево и на вино».
Он пошел провожать нас, весь путь досаждая рассказом
Про мужской монастырь, что стоял здесь когда-то давно.
«Значит, тут и стоял» (указав на щербатые стены
И ограды фрагмент, и могильных крестов бурелом), —
Он сказал и пропал, словно канул, сменившись мгновенно
Незамеченной ранее каменной бабой с веслом.
Точно идол отмщенный, взирала она на руины,
Хоть сама не цела — с арматурою вместо руки,
Но довольна собой, посреди запустенья и глины,
В трехдворовом селенье с беспечным названьем «Дубки».
Снова дождь зачастил, довершая унылость пейзажа,
Впрочем, хуже не стало, не стоит на дождь клеветать.
Вековые дубы — здешних мест бесполезная стража —
Нам пытались о чем-то, увиденном тут, нашептать.
Ничего не понять. Только желуди падали глухо,
Как бессильные слезы, да ворон на ветке орал...
Рядом с каменной бабой стояла живая старуха
И старик-инвалид костылями себя подпирал.
— Да куда? Да откуда? Какими такими судьбами?
— Так... оттуда — туда... никуда. Кстати, вам-то зачем?
— Оставайтесь вечерить. Наварим лапшички с грибами...
А старик подмигнул об огурчиках и перваче.
Так пригрезилось мне или, может быть, так захотелось,
Но молчала старуха и вторил молчанью старик.
Ты шепнула: «Идем», — и Земля, заскрипев, завертелась,
Увозя стариков, и руины, и глину, и ворона крик.
Впору было б спросить про намеренья наши и цели,
Что за радость в безрадостность путь бездорожьем держать?
Это сон или явь, и в своем ли мы оба уме ли?
От каких передряг и куда вознамерились мы убежать?
Завтра нас повезут в неизбежность пластмассовым садом,
Обучая по ходу премудростям небытия.
Мы забудем тотчас, зачарованы странным парадом,
И осоку, и лес, и друг друга, родная моя.
Для чего же мы вместе? Не знаю, как голубь не знает,
Что на службе почтовой, к голубке спеша, состоит,
Как молоденький поп, будто номер, служа, отбывает,
Но пойди, угадай — чем кому его лепет грозит.
|
|
